Старшая сестра

Наступило странное молчание.

– Ну что же, Тамара?  – уже сама встревоженная, сказала Ирина Леонидовна.

– А что говорить?  – вся подобравшись и овладев собой, сказала Тамара.  – Ну, это луг. А это коровы. Это относится к сельскому хозяйству? Относится.

– А машины?  – прозвучал чей-то одинокий голос.

– Ну и машины,  – продолжала Тамара.  – Всякие молотилки, сеялки. Ну вот те, что сейчас самые новые…

– Позвольте,  – сказал, приглядываясь к ярким фотографиям машин, Иван Прокофьевич,  – но ведь, насколько я понимаю, это врубовые машины. А это угольный комбайн. Последнее достижение техники. Но при чём же тут сельское хозяйство? Белокурова, объясни, пожалуйста. Ты, наверно, знаешь, если поставлена здесь дежурной.

– Врубовые! Угольный комбайн!  – разнеслось по залу.

Лицо Ирины Леонидовны потускнело. Она начинала понимать, что произошло.

– Вы что же, девочки, значит, просто так собирали картинки?  – спросила Марья Васильевна, обращаясь к пионеркам из шестого класса, стоявшим рядом.  – Лишь бы красиво было?

Сима Агатова с пылающими щеками выступила вперёд.

– Мы не собирали ничего, Марья Васильевна,  – сказала она, и в голосе её звенела обида.  – С нами Тамара даже и не советовалась. Она хотела одна…

– А когда мы спрашивали, то говорила, что не наше дело,  – вмешалась и Маша Репкина, староста класса.  – Она хотела одна выполнить поручение… Говорила, что ей доверили, а не нам!

– Да, я хотела, чтобы она выполнила это поручение,  – сказала Ирина Леонидовна.  – Я думала; что она справится одна… Но вот что получилось…

При этих словах Тамара положила палочку и быстро, почти бегом, расталкивая по пути девочек, вышла из зала.

– Девочке не помогли вовремя,  – сказала Марья Васильевна.  – Мудрено ли, что дети верят громким словам, если даже взрослые придают им значение! .. Громкие слова – болезнь этой девочки. А мы иногда этой болезнью любуемся…

Марья Васильевна говорила вполголоса. Но слова её прозвучали отчётливо в притихшем зале.

– А я нахожу, что выставка шестого класса ничуть не хуже других,  – холодно и независимо произнесла вдруг Вера Ивановна.

– Значит, вы не поняли, для чего эта выставка устраивалась,  – ответила ей Марья Васильевна и добавила негромко: – как и многого не понимаете в нашей жизни.

– Я плохо веду свой предмет?  – осведомилась Вера Ивановна.

И Марья Васильевна впервые увидела румянец у неё на щеках.

– Преподавательница вы хорошая,  – возразила Марья Васильевна,  – но… прошу вас, зайдите после уроков ко мне – поговорим ещё на эту тему.

Тем временем Зина, увидев, как убежала Тамара Белокурова, поспешила за ней. Следом выскочила в коридор и Фатьма:

– Зина, куда ты?

– За Тамаркой… Куда она умчалась: наверх или в раздевалку?

– Ага, утешать!  – Фатьма с возмущением отвернулась.  – Как она на тебя наплевала! А ты беги скорей, утешай! ..

Но Зина, не слушая Фатьму, уже бежала вниз по лестнице. Как теперь стыдно Тамаре! Как ей теперь тяжело! И как же не побыть с нею в такую минуту!

Но Тамары уже не было в раздевалке. Тётя Саша сказала, что она схватила своё пальто и ушла.

Фатьма догнала Зину:

– Знаешь, у тебя самолюбия нет!

Зина поморщилась:

– Ну, Фатьма, ведь она провалилась! Легко, думаешь?

– Если бы не так высоко себя ставила, то и падать было бы не так низко,  – возразила Фатьма.  – И никакого горя тут нет, а только наука. Лучше пойдём к нам, я тебе покажу, что моя луковица вытворяет.

– Уже росток? Но ведь февраль только наступил… Неужели росток?

– Увидишь.

«А может, и правда Тамаре лучше побыть одной,  – решила Зина.  – Ей, может быть, теперь никого и видеть-то не хочется…»

И Зина пошла к Фатьме посмотреть, что вытворяет её луковица.

А Тамара и в самом деле хотела побыть одна. Она сидела в своей комнате, забившись в угол дивана, не зажигая света. Она никого не хотела и не могла видеть сейчас. Матери не было – она уехала в гости к Лидии Константиновне, и Тамара была рада этому. Хотелось всё продумать и понять, где и как она ошиблась.

Закладки